Важные истории
Истории
Зачем бывший координатор штаба Навального из Чувашии и его коллеги делают медиа о республике, находясь в эмиграции
16 марта
Екатерина Фомина
Важные новости
Семейную пару из Тверской области приговорили к 6,5 и 7 годам колонии из-за антивоенных постов
14:27 — 17 марта
Британская разведка: темп наступления российской армии снизился до минимума с января
11:23 — 17 марта
Российские срочники погибают под обстрелами у границы с Украиной
16:10 — 16 марта
Российский военный получил условный срок за «фейки» об армии. Он признался «Важным историям» в убийстве мирного жителя в Украине
10:12 — 16 марта
Истории
«Важные истории» дополняют путеводитель по зарубежной недвижимости российских милитаристов
15 марта
Редакция
Мнения
Россия проиграет эту войну. Но Россия никуда не денется и останется огромной страной, которая, скорее всего, захочет «повторить». Как Западу, в том числе Украине, с этим жить?
13 марта
Редакция, Юрий Федоров
Рассылка «Важных историй»
Расследования, репортажи, мнения экспертов — в вашей почте
Истории
Грузинские журналисты — о том, почему закон об «иноагентах» вызвал многотысячные протесты привел к его отклонению, и что эта победа означает для будущего страны
10 марта
Редакция
Истории
Однофамилица Навального, морпех с острова Змеиный и боец с яблоком.
Их истории рассказывают матери и жена
7 марта
Редакция, Лидия Михальченко
«Важные истории» в соцсетях
Подпишитесь, чтобы не пропустить самое важное
Истории
Как бывший пожарный уехал из страны, чтобы не воевать против Украины
6 марта
Екатерина Фомина
Мнения
Экономисты собрали базу архивных данных о голоде 1932-1933 годов в Советском Союзе и построили математические модели, чтобы ответить на один из самых важных и спорных вопросов в истории взаимоотношений России и Украины. «Важные истории» пересказывают результаты их исследования
10 марта
Редакция, борис грозовский
Истории
/
Дело о российской цензуре
Кто и почему работает на цензуру в России
2 марта
Редакция, Катя Бонч-Осмоловская
Мнения
Год войны и санкций изменили российскую экономику. Все ресурсы уходят на войну, бытовые товары принесены в жертву
3 марта
Редакция, борис грозовский
Истории
16 марта — 386-й день войны России с Украиной
30 декабря
Редакция
У вас есть важная история? Расскажите её нам!
Ваше сообщение будет зашифровано с помощью GPG, программы для шифрования информации и создания электронных цифровых подписей.
Это один из самых безопасных способов передачи информации: даже в случае перехвата злоумышленники не смогут прочитать ваше сообщение.
Имя
Сообщение
Прикрепить файл
Отправить
Картотека
Дело о российской цензуре
8 февраля
6 историй
Картотека
Дело из «архива Пандоры»
27 октября
6 историй
Картотека
Дело о сиротах
11 февраля
4 истории
Картотека
Дело о мусоре
18 июня
4 истории
Картотека
Дело о глобальном отмывании денег
20 сентября
3 истории
Картотека
Люксембургское дело
8 февраля
4 истории
Мастерская
Введение в Python. Часть 1. Установка софта, переменные и типы данных
Устанавливаем Anaconda Navigator, учимся использовать Jupyter Notebook и узнаем о переменных и простых типах данных в Python
4 ноября
Мастерская
Парсинг с помощью Python.
Урок 1
Учимся скрейпить сайты с помощью библиотек Beautifulsoup и Requests
10 сентября
Мастерская
Журналистика данных, часть 1. История
Обзор основных этапов в истории дата-журналистики в мире и России
5 ноября
Мастерская
Система контроля версий Git. Урок 1
Устанавливаем и настраиваем GIT
21 января
Мастерская
Геокодируем адреса
Присваиваем адресам геокоординаты помощью плагина для Google Sheets
14 января
Мастерская
Анализ данных в Excel. Часть 1
Рассказываем о простых функциях Excel, с которых можно начать его изучение
30 апреля
Мастерская
Visualping и Distill: как узнать о публикации новых данных первым
Расширения для автоматического мониторинга изменений на веб-страницах
19 сентября
Мастерская
Table Capture: cкрейпим сайты без программирования
Как быстро собрать данные с сайтов в удобную таблицу с помощью расширения для браузера
9 сентября
Мастерская
Визуализация в Flourish
Как сделать простой бар-чарт, а потом устроить гонку бар-чартов?
4 июля
33 книги, которые помогут вспомнить (или узнать) мировую историю
Невозможно хорошо помнить историю всех веков и всех стран.
И даже если в школе нравился этот предмет, память о каких-то исторических событиях понемногу стирается. Егор Сенников выбрал 33 книги по мировой истории для тех, кто хочет освежить память или узнать что-то новое.
Для тех, кто совсем ничего не помнит
Игорь Данилов, Феликс Лурье «Всемирная история в таблицах: синхронистические таблицы, географические карты»
Для начала восстановления памяти об истории идеально подойдут различные хронологические таблицы. С их помощью будет удобно сопоставлять различные события, происходившие в одно и то же время. И тем самым учиться представлять мировую историю цельно. Такой подход не только удобен и интересен, но и помогает заложить основу: всё, что вы будете узнавать позже, вам будет проще встроить в собственную систему знаний об истории.
Чем дополнить. Ирина Трещёткина «Всемирная история в таблицах и схемах» — неплохой сборник разнообразных объяснительных схем, которые помогут лучше понять мировую историю.
Валерий Алексеев и Абрам Першиц «История первобытного общества»
Для путешествия по миру истории нужна какая-то отправная точка — и лучше всего начинать с самого начала.
Учебник Алексеева и Першица о первобытном обществе вышел давно и, возможно, в каких-то аспектах уже устарел. Но он до сих пор остаётся неплохим источником знаний о жизни в первобытные времена: об охоте и собирательстве, семье и экономике, общинах и духовной культуре первобытного общества.
Чем дополнить. Джаред Даймонд «Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке» — книга известного антрополога рассказывает о том, как живут современные традиционные общества (в Новой Гвинее, Полинезии, дельте реки Амазонки) и о том, чем отличается (или похож) их образ жизни от нашего.
Древний мир
Теодор Моммзен «Римская история»
Существует огромное количество книг, посвящённых истории Древнего Рима во всех его проявлениях: культуре, военных событиях, литературе, политике, философии, искусству. И конечно, нельзя даже подумать, что одной книги будет достаточно для того, чтобы понять всё про Древний Рим. Но если нужно с чего-то начинать, то основательный труд немецкого историка Теодора Моммзена — лучший выбор.
Всё-таки неслучайно вторая в истории Нобелевская премия по литературе была присуждена именно за этот труд. Эта книга писалась больше 150 лет назад, но вообще Моммзен старался сделать её интересной и понятной для всех читателей, а не только для специалистов.
Чем дополнить. Михаил Гаспаров «Занимательная Греция» — труд, в котором вкратце рассказывается о жизни Древней Греции — от рабовладения и войн до музыки и театров.
Мэри Бирд «SPQR: История Древнего Рима» — нон-фикшн английской исследовательницы Античности о Древнем Риме. Обо всём понемногу и всё подвергая сомнению. Получился увлекательный детектив, который рассказывает о наших представлениях о Риме — и о том, что было в реальности.
Светоний «Жизнь двенадцати цезарей» — один из самых известных трудов римского историка описывает биографии правителей Рима — начиная с Цезаря до Домициана. Довольно подробный путеводитель (пусть и не очень глубокий) по жизни древнеримских политиков, который отлично погружает в эпоху.
Шан Юэ «Очерки истории Китая. С древности до „опиумных войн“»
История Древнего мира не ограничивается Европой. «Очерки истории Китая. С древности до „опиумных войн“» — классический, пусть и немного устаревший сборник фактов о развитии Китая с древности и до середины XIX века. К тому же, в отличие от многих исторических трудов, издававшихся в те годы в Советском Союзе, он не очень глубоко пронизан исключительно марксисткой, исторически-материалистической точкой зрения на историю.
Чем дополнить. Юрий Перепелкин «История Древнего Египта» — труд знаменитого ленинградского египтолога отлично подходит для знакомства с этой древней цивилизацией.
«История Востока. В 6 томах. Том 1. Восток в древности» — если хочется комплексного взгляда на Древний мир, стоит начать с первого тома истории Востока РАН. В нём можно прочитать о хеттах, вавилонянах, древней Индии, царстве Урарту, Египте и Месопотамии.
Средневековье
Арон Гуревич «Культура и общество средневековой Европы глазами современников»
Признанный поколениями учёных и простых читателей отечественный медиевист — и один из его главных трудов, посвящённых Средним векам.
Достоинство книги Гуревича — не только в том, что разбавляет рассказываемую им историю интересными историческими анекдотами и деталями. А ещё тем, что старается рассказывать не столько о жизни знати и монархов, сколько о быте буржуа и крестьян. Многие примеры хорошо запоминаются и сильно погружают в саму эпоху: ведь и в Средневековье все рассказы зачастую строились на небольших анекдотах и историях.
Чем дополнить. Жак Ле Гофф «Цивилизация Средневекового Запада» — один из основателей исторической школы «Анналы» в этой книге рассказал о сложной социальной, политической и религиозной системе Средневековой Европы. Взгляд Ле Гофф ничуть не устарел, хотя книга вышла больше полувека назад.
Пётр Толочко «Древняя Русь»
Один из крупнейших специалистов по истории Древнерусского государства Пётр Толочко пытался воссоздать и описать историю его развития — от возникновения и до конца XIII века. Постоянные столкновения с кочевниками, этническое развитие, значение православной церкви и внутриполитическое устройство.
В результате получился труд, с прочтения которого можно начать изучать (или вспоминать) историю Киевской Руси.
Чем дополнить. Борис Романов «Люди и нравы» — монография, в которой интересно рассказывается о жизни князей и служилых людей, холопов и священников, смердов и челяди.
Чарлз Мэнн «1491: Новые открытия о доколумбовой Америке» и «1493: открытие Нового Света, созданного Колумбом»
Две книги Чарлза Мэнна посвящены цивилизации доколумбовой Америки — и причинам её гибели. Сам Мэнн видит причину исторического столкновения коренного населения Америки и европейцев в том, что коренные американские жители были принципиально антиисторичны. Они старались не менять окружающую среду и жить в гармонии с природой, что делало их для европейцев дикарями. С другой стороны, Мэнн подробно рассказывает о том, как осваивался европейцами Новый Свет и какие механизмы использовались для укрепления своего положения на континенте.
Эдвард Саид «Ориентализм»
Великая книга американского литературоведа и историка Эдварда Саида не столько рассказывает об истории древнего и средневекового Востока, сколько пытается ответить на вопрос: как развивались отношения между Востоком и Западом.
Вопросы идентичности, столкновение традиций, взаимное притяжение и антагонизм — всё это есть в книге Саида и помогает построить новое понимание сложной переплетённой истории Европы и Ближнего Востока.
Чем дополнить. Джон Глабб «Арабская империя» — Джон Глабб был одной из самых ярких фигур времён британского колониализма и почти 40 лет своей жизни провёл на Ближнем Востоке. Его книга — это увлекательный рассказ о регионе, пусть и не всегда искренний.
Джонатан Харрис «Византия: История исчезнувшей империи» — краткий пересказ основных пунктов и опорных точек истории Византии.
Новое время
Фернан Бродель «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, ХV–ХVIII века»
Когда изучаешь такие масштабные эпохи, удобнее опираться на какую-то теорию — это помогает уложить исторические события в понятные и ясные схемы. Историк Бродель как раз предлагает такую схему. В его изложении история — это чередование миров-экономик, миров-систем, со своими центрами, своими особенностями и ритмами.
Взгляд и подход Броделя, в общем, полезен будет не только для понимания Нового времени, но и современности.
Чем дополнить. »История частной жизни в пяти томах. Том 3. От Ренессанса до эпохи Просвещения» — история всегда становится ближе и понятнее, если смотреть на историю повседневной жизни.
Эрик Хобсбаум «Эпоха революций: Европа 1789—1848», «Эпоха капитала: Европа 1848—1875», «Век империй: Европа 1875—1914» — знаковый британский историк, отчасти продолжая идею Броделя, пишет о «долгом XIX веке» — веке империй и о том, как западный мир прошёл путь от Французской революции до Первой мировой войны.
Доминик Ливен «Российская империя и её враги»
Британский историк и представитель рода Ливенов, многие члены которого служили в России с XVIII века, написал книгу о становлении Российской империи через столкновения с другими странами. Кроме того, Ливен сравнивает Российскую империю с другими империями того же времени.
Чем дополнить. Пирс Брендон «Упадок и разрушение Британской империи» — название этой книги пародирует название классического труда английского историка Гиббона о Римской империи.
Но само повествование построено совсем по-другому — не так серьёзно и немного поверхностно. Но для понимания сути британского империализма — подойдёт.
Татьяна Гончарова «История французского колониализма: актуальные проблемы изучения» — французский колониализм так же важен для мировой истории, как британский, но знают о нём обычно намного хуже.
Александр Родригес, Виталий Мельянцев, Роберт Ланда «Новая история стран Азии и Африки XVI–XIX века» — новое время, помимо всего прочего, было ещё и временем активного столкновения Запада и всего остального мира. Поэтому важно и нужно понимать, как европейский колониализм взаимодействовал с местной культурой, политикой и обыденной жизнью.
Теда Скочпол «Государства и социальные революции: сравнительный анализ Франции, России и Китая»
Революции — важный социально-политический феномен Нового времени. Собственно, само слово revolutio изменило своё значение именно в это время. Теперь это резкая перемена, переворот всего социально-общественного (а зачастую ещё и экономического) устройства.
Американская исследовательница Теда Скочпол попыталась выделить и проанализировать основные черты социальных революций на примере трёх самых известных: Французской, Русской и Китайской. Несмотря на то что сама методика вызывает немало критик, труд Скочпол считается классическим для понимания самого явления революции, его причин и последствий.
Чем дополнить. Баррингтон Мур «Социальные истоки диктатуры и демократии» — американский политолог и социолог Баррингтон Мур тоже посвятил немалую часть жизни исследованию революции и высказал своё мнение об этом феномене.
Новейшее время
Энтони Бивор «Вторая мировая война»
О Второй мировой войне написаны тонны литературы, но opus magnum британского историка Энтони Бивора заслуживает отдельного внимания. У этой книги есть много достоинств: она не слишком академичная, в ней сделан полный обзор событий, начиная с конца 1930-х годов. Несмотря на то что особенно острую реакцию книга вызвала в России (из-за рассказа об изнасилованиях в Германии в конце войны), Бивора вовсе нельзя отнести к ряду «очернителей» русской истории.
Его рассказ о войне на Восточном фронте полон уважения к советской армии (то же самое характерно и для его книг о Сталинграде и битве за Берлин). Но главное, что в книге Бивора нашлось всем место — от американского генерала Марка Кларка (который за неуёмное желание захватить Рим прозвали «генералом Маркусом Кларкусом) и маршала Жукова до китайских партизан и рукопашных боёв Сталинграда.
Чем дополнить. Барбара Такман «Августовские пушки» — сегодня все чаще говорят о том, что Первую и Вторую мировые войны стоит рассматривать как часть одного конфликта, который начался в 1914 году. Книга Такман подробно рассказывает о том, как просвещенный мир начала прошлого века соскользнул в пучину кровавой мясорубки Первой мировой — и что к этому привело.
Эрик Хобсбаум «Короткий XX век» — пессимистический взгляд Эрика Хобсбаума на историю XX века, который рассказывает о ней как о череде поражений — социализма, капитализма, империализма, фашизма и национализма. В итоге развитие общества и государства пришло в тупик, из которого не совсем понятно как выбираться.
Тони Джадт «После войны: История Европы с 1945 года» (Tony Judt. Postwar: A History of Europe Since 1945. Penguin Press, 2005)
По непонятной причине книга до сих пор не переведена на русский язык. Но, читать её надо — потому что сложно найти более подробное, широкое и в то же время глубокое повествование о послевоенной Европе. Социализм и капитализм, войны и голод, диктатуры и демократии. Что ещё важнее — книга Тони Джадта рассказывает о том, как европейское общество, практически разрушенное и уничтоженное войной, нашло способ и путь к восстановлению, словно птица Феникс. Актуальная и очень вдохновляющая история послевоенного мира.
All the Lonely People – Романтический рассказ Мишель Оливер – Reedsy Prompts
ПОНЕДЕЛЬНИК
Я нервно постукиваю ногой по блестящему мраморному полу, наблюдая, как уменьшаются числа. Я опоздаю… снова. Это действительно была не моя вина. На этой неделе я поменялся часами с Джорджем, чтобы он мог уйти с работы вовремя, чтобы забрать своих детей из школы, пока его жена восстанавливалась после операции.
Теперь мне нужно было быть в офисе к 10.00 вместо 8.30. Вы могли бы подумать, что это сделает меня рано. Однако, поскольку я заканчивал позже, я пытался попасть в спортзал утром. Что ж, это была ошибка. Либо принять душ и опоздать, либо пропустить душ и прийти вонючим и потным. Я полагаю, что мои коллеги предпочли бы меня опоздавшего, чем резкого.
Быстрый стук каблуков предупреждает меня о том, что сегодня опаздываю не только я. Взгляд сбоку показывает, как она заправляет взъерошенные ветром волосы за уши, жонглируя полностью загруженной сумкой и портфелем одной рукой, пока она тянется к кнопке вызова на стене. Я уже нажал, она уже зажглась, и повторное нажатие не заставит лифт двигаться быстрее.
Номера останавливаются на первом этаже и двери открываются. Я жестом приглашаю женщину пройти впереди меня, и она локтем нажимает на 23-й этаж, на один этаж выше моего. Я нажимаю 22 и отступаю. Мы только вдвоем, и, не пытаясь быть очевидным, я проверяю ее. Крошечная, с короткими черными волосами, вьющимися вокруг ушей, с парой наушников Air Pods и убийственной фигурой, подчеркнутой блестящими черными каблуками.
Я обожаю каблуки, но как, черт возьми, женщины на них ходят?
Привет, я Адриан . Я не говорю, но хотелось бы.
Она улыбается мне, полуулыбкой, подтверждающей мое присутствие, и легким кивком головы.
Я … ну, я не знаю ее имени, возможно, это Джейн или Алиса. Что с Элизабет? Сара? Думаю, я назову ее Элеонор. Вы знаете, как песня Битлз. Мы все здесь одинокие люди. Я Элеонора.
Итак, Элеонора, как долго вы работаете… Я прокручиваю в памяти обитателей здания. Кажется, 23-й этаж — это юридическая фирма. Джексон и Фуллер находятся на официальной золотой табличке в фойе. Как долго вы работаете в Jackson and Fuller?
Это мой первый день. Ну, я ее не видел, так что вполне может быть, что это ее первый день, но у нее в портфеле много бумаг.
Вообще-то я проработал у них шесть лет. Не может быть, чтобы эта девочка была достаточно взрослой, чтобы проработать у них шесть лет.
На вид ей лет двадцать пять.
Я прохожу стажировку и нахожусь здесь уже два месяца. Так лучше. А ты? Она бы попросила меня, интересовалась бы ею так же, как я ею.
Я помощник бухгалтера в SP and Associates на двадцать втором этаже. Я бы сказал ей, просто чтобы она знала, где меня найти, если бы ей было интересно. Я работаю там последние три года.
Вам нравится ваша работа? Неужели она задаст такой глупый вопрос? Может быть, это была светская беседа. О чем еще спрашивают друг друга два человека, застрявшие в одиночестве в лифте?
Интересно, не замужем ли она? Я отвел глаза в сторону, пытаясь разглядеть ее пальцы. Я не вижу, но тут я рискую… Она одинока.
Я вижу, как она слегка двигает головой, кивая в такт музыке, которую слышит только она. Это восхитительно, как будто она была в своем личном мире, а я наблюдал за ней через окно.
Какую музыку ты слушаешь? Я бы спросил. Она такая милая, что будет слушать что-то крутое и модное.
Возможно, артист, о котором я никогда не слышал, или что-то джазовое, или классическое.
Майлз Дэвис, — говорила она. Конечно, я большой поклонник Майлза Дэвиса и спрашиваю, какой альбом. Вид синего. Ага, она будет слушать мой любимый альбом.
Звон лифта, падающего на мой этаж, прерывает разговор, которого у нас нет, и я улыбаюсь ей, выходя.
ВТОРНИК
Хотя я технически рано на следующий день, пропустив утреннюю тренировку, я задерживаюсь в фойе, надеясь снова увидеть свою Элеонору. Наконец я понимаю, что я веду себя как идиот, нет причин, по которым она будет здесь сегодня, только потому, что она была здесь вчера. Нажимая кнопку вызова лифта, я слышу стук каблуков по мраморному полу и поворачиваю голову. Вот она снова. На этот раз ее черные кудри были в порядке, но ее сумка и портфель все еще выпирали.
Еще раз привет. Я бы сказал, но все равно молчу.
Привет, ты сам. Ее голос был бы хриплым, а может и нет.
Он может быть хриплым или высоким, я не знаю. Но для меня это теплый горловой звук, напоминающий Скарлетт Йоханссон.
Вы вчера пришли на работу вовремя? Я бы спросил. Но как, черт возьми, я узнаю, опоздала она или рано?
Да, спасибо, может я сегодня немного опоздаю. Спал. Не похоже, что она проспала, она выглядит чистой, свежей и невероятно расслабленной для утра вторника.
Мне легче приходить вовремя, если я начинаю работу в 8.00. Начав позже, я просто вижу, как я теряю время по утрам, и вдруг я снова опаздываю! — говорил я, и она понимающе кивала.
Да, трудно начинать, когда утром есть лишнее время. Я предпочел бы начать рано и закончить тоже рано. Она согласится со мной, мы оба жаворонки в моем сознании.
Может, встретимся выпить кофе перед работой? Это было бы не страшно. Двое взрослых, которые работают в одном здании, встречаются за чашечкой кофе, ничего особенного в этом нет. Я почти открываю рот, чтобы спросить ее, но тут почти одновременно понимаю две вещи.
Я никогда не разговаривал с ней, и это мой этаж.
СРЕДА
Снова я жду до последнего момента, чтобы нажать кнопку, колеблясь, моя рука зависла в воздухе, но цоканье каблуков по мраморному полу так и не раздается. Поэтому я неохотно нажимаю ее и жду, пока не приедет лифт. Я откладываю вход до последнего возможного момента, прежде чем занять свое уединенное место в лифте.
Как только двери начинают закрываться, я слышу знакомый стаккато, на этот раз быстрее и настойчивее, как будто она бежала. Я просовываю руку между закрывающимися дверями, заставляя их снова распахнуться, и вот она, запыхавшаяся и благодарная. Она улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ. Наше первое настоящее взаимодействие, первый зрительный контакт, первое слово.
— Спасибо, — бормочет она так тихо, что я едва слышу звук, сорвавшийся с ее губ.
Я просто улыбаюсь и киваю в ответ, мои слова застревают за губами, не в силах вырваться наружу.
Добро пожаловать. Опять опаздываете? Я бы спросил, если бы мог.
Я просто не могу правильно рассчитать время утром. Она отвечала, печально подмигивая глазами.
Возможно, она не та жаворонок, какой я ее считал. Может быть, было бы лучше наверстать упущенное после работы, чтобы выпить и, может быть, послушать живую музыку. Я знаю место за углом отсюда, где каждый вечер в неделю играет живой джаз. The Duke — это стильный классический джаз-бар, одно из моих любимых мест, где можно послушать музыку и расслабиться. Мы могли бы получить стол и разделить бутылку вина с едой.
Я достаю телефон, чтобы проверить веб-сайт, посмотреть, кто там играет на этой неделе, и лифт останавливается на моем этаже. Я выхожу, все еще сосредоточенный на веб-сайте, и не замечаю, как за мной закрываются двери.
ЧЕТВЕРГ
На этот раз опаздываю я. У меня была чрезвычайная ситуация с кошкой, Вискерс оставил мне подарок, частично переваренный, совершенно неузнаваемый подарок, который я обнаружил, когда собирался уйти из дома. Поэтому я опоздал на первый автобус и должен был ждать следующего двадцать минут.
Я бежал с автовокзала, всю дорогу до работы. К счастью, я в хорошей форме и имею привычку тренироваться.
Фойе пусто, когда я мчусь через стеклянные раздвижные двери, мое сердце разрывается от разочарования. Ее там нет, я пропустил ее сегодня утром, благодаря моей чертовой кошке. Последний лифт уже закрывается, когда я прибываю в спешке, затаив дыхание, и бегу, чтобы попытаться успеть до того, как он закроется. Маленькая рука тянется, чтобы поймать дверь, и она распахивается.
Вот она, моя Элеонора. Она улыбается и отступает в свой угол, когда я вхожу. Звук вырывается из моего рта, это должны быть слова благодарности, но я не думаю, что она их слышит. Я даже не уверен, что говорил на английском языке. Возможно, это был неандерталец. Я считаю, что это язык, которым я свободно владею, особенно если вы спросите мою маму.
Моя очередь сегодня опаздывать, Я бы сказал ей. Мой кот. Он все еще немного дикий, даже после пятнадцати лет хорошей жизни. Он оставил у меня в прихожей частично переваренную мышь, и мне пришлось разобраться с ней, когда я собирался уходить.
Было бы слишком много информации? Будет ли она брезгливой? Нет, она тоже любит кошек.
Она смеялась и рассказывала мне историю о своем коте. Китти такая толстая, что не сможет ловить мышей, бедняжка. Она ест только лучший деликатесный кошачий корм, сваренный в родниковой воде.
У вас только один кот? Я бы спросил
Одного точно достаточно, согласны? Она говорила с улыбкой, которая показывала, как сильно она любит свою кошку. Я обожаю Китти, но пока не совсем готова быть сумасшедшей кошатницей. У тебя только один кот?
Да, Мистер Уискерс был диким котенком. Я узнал о доме моих родителей около пятнадцати лет назад. Он живет прекрасной жизнью со мной, и я обнимаю его лапу.
Кошки такие. Вам нужно быть очень осторожным, потому что они украдут ваше сердце в одно мгновение.
И всего мгновение, но я уже был влюблен в свою Элеонору, однако лифт останавливается на моем этаже, и я выхожу.
ПЯТНИЦА
Это мой последний день в позднюю смену. Жена Джорджа оправилась от операции, и в понедельник я вернусь к своей обычной смене. Я сегодня так рано, что беспокойно хожу по вестибюлю нашего здания, потягивая капучино гранде, которое купила по дороге на работу. Я поговорю с Элеонорой, как только увижу ее, строго говорю я себе. Я собираюсь пригласить ее в джаз-клуб, или на кофе, или на обед, или просто обменяться электронными адресами. Что-нибудь.
Я еще немного хожу по фойе, наблюдая, как минутная стрелка на моих часах приближается к двенадцати. Я должен столкнуться с этим. Элеонора не придет. Может быть, она не работает в пятницу, она может быть сотрудником только на неполный рабочий день. Может быть, она все еще учится, проходя стажировку, и каждую пятницу бывает в кампусе. Я признаю поражение и вхожу в лифт. Он закрывается мрачно, никаких криков «держи лифт!» приближается, и я молча еду на нем до двадцать второго этажа. Это самый тихий подъемник за всю неделю.
Сегодня днем мне нужно закончить кучу документов, прежде чем я верну файлы Джорджу в понедельник, так что я последний человек в офисе. Все остальные ушли, а Дэйв, Мария и некоторые другие отправились в The Craic выпить. Меня не интересовало громкое, хриплое веселье. Квартет Майка Фрили играл в «Дюке», но мне не хотелось сидеть там одному, поэтому я запер кабинет и пошел к лифтам, не торопясь, просто пятничная усталость замедляла меня.
Я нажал кнопку вызова и ждал, изучая носки своих потертых ботинок, на самом деле их не видя. Как автомат, я шаркаю в лифт, когда двери открываются.
«Привет», голос тихий. «Трудная неделя?»
Я поднимаю голову и вижу, что другой пассажир делит мой лифт. Это Элеонора, и вдруг «Солнечный свет в дождливый день!» Я киваю, не в силах говорить.
Она улыбается и вздыхает: «Я тоже». Это самый долгий разговор вслух, который у нас когда-либо был!
И тут я замечаю, что она несет коробку, бумажную коробку формата A4 Reflex, и она до краев заполнена личными вещами.
Предмет наверху привлекает внимание своим блестящим золотым пластиком. Табличка с именем «Тамара Бланк». Мой рот открывается, затем закрывается, и я сглатываю. Тамара ?
«Это мой последний день», — говорит она.
Двери на первом этаже открываются, и с легкой грустной улыбкой она выходит передо мной. Я слышу, как ее режущие заживления постукивают по мраморному полу в направлении раздвижного стеклянного выхода, но я не двигаюсь, и двери лифта медленно закрываются у меня перед носом. Я вижу свое отражение, смотрящее на меня в их сияющей металлической поверхности.
‘Ах, посмотри на всех одиноких людей’.
I Knew Better – A Fantasy Short Story by Kylah Adams – Reedsy Prompts предметы по всему дому, чтобы выполнять ее приказы малейшим жестом. В тот момент, когда она слышала звук, предметы ложились на землю, как будто всего несколько мгновений назад они не действовали сами по себе. Мой отец приходил домой и разглагольствовал о том, что в городе обнаруживается все больше и больше ведьм.
Моя мать вежливо кивала в знак согласия, но я знал ее секрет.Всякий раз, когда дамы в городе с завистью сплетничали о том, как моя мама умудряется столько успевать за день, я понимающе улыбался про себя. Я знала, что лучше не хвастаться тем, что моя мать была ведьмой, по какой-то причине быть ведьмой было плохо.
Когда мне было двенадцать, я мог сам убираться в своей комнате. Конечно, я всегда старался это скрывать. В тот момент, когда я услышал скрип пола или распахнувшуюся дверь, все стало выглядеть совершенно нормально, совершенно не волшебно. Это продолжалось несколько месяцев, и я слышал каждый звук в доме. Однажды я даже услышал, как снаружи пробирается кошка, и быстро уронил метлу, которой мысленно управлял. Однако однажды я не услышал шагов моей матери и до сих пор слышу вздох ужаса, когда она распахнула дверь моей спальни. Я помню выражение ужаса на ее лице, когда до нее дошло, что даже брак с пастором местной церкви не защитил ее от проклятой дочери.
После этого воспоминания сливаются воедино.
Помню, отец не вернулся домой после охоты. Моя мать сказала мне, что это был медведь, я знал лучше. Вскоре после этого мы переехали, и тон сплетен сменился с зависти на подозрительность. Новый город был меньше, он будет заниматься своими делами, пока вы занимаетесь своими. Мы поселились в маленьком домике с двумя спальнями на шесть месяцев, прежде чем снова переехали. Морщины беспокойства на лице моей матери, казалось, становились все глубже с каждым поздним стуком в дверь. Мне разъяснили одно правило: я не должен использовать свою магию ни при каких обстоятельствах.
Один дом за другим, один город за другим, мы никогда не задерживались на одном месте слишком долго. На мой восемнадцатый день рождения мама усадила меня. Она выглядела старше, чем была. Я не мог вспомнить, когда в последний раз видел ее спокойное лицо. Она объяснила мне, кто мы такие. Она рассматривала это как проклятие, я так и не понял, почему. Она объяснила, почему мы не можем практиковать, и что мир думает о нас.
Она объяснила, как ей стало слишком комфортно, и что это больше не повторится; как я не мог допустить, чтобы это случилось со мной.
После этого я несколько лет жил с мамой. Наконец мы нашли небольшой коттедж на окраине города, который не задавал слишком много вопросов. Он принял нас как вдову и ее взрослую дочь, каковыми, я полагаю, мы и были. Мне стало слишком комфортно, когда мы пробыли там год. Я спускался к ручью и делал небольшие водовороты в более глубоких местах воды. Иногда я вытаскивал красивые камни из глубины почти пересохшего русла ручья, хотя знал лучше. Что-то в этом ручье не позволяло оставаться в стороне.
Я всегда был осторожен, чтобы меня не заметили, я уходил до того, как в городе пропоют петухи, задолго до того, как кто-нибудь спустится к ручью. На моем обычном пути домой после нескольких месяцев занятий я услышал хруст маленьких шагов в листве. Я мог сказать, что маленькие шаги бежали, и тогда я знал, что мы были прокляты. К тому времени, когда я вернулся на окраину города, где стоял наш маленький коттедж, вокруг дома стояла группа людей с факелами и вилами.
Никогда бы не подумал, что увижу такую толпу. Это было почти фальшиво, как сцена из сборника сказок. Когда соломенная крыша нашего дома загорелась, я услышал голос матери, говорящий мне, что я должен был знать лучше.
Часть меня хотела повернуться и бежать, но меня все еще не было видно за старым дубом. Я хотел получить ответы, которые, как я знал, я никогда не получу. Я проклинала себя, когда слова моей матери снова и снова звучали в моей голове. Нас не должны были найти. Тем не менее, это было сделано. Я знала, что ничего нельзя сделать для моей матери. Даже я, тот, кто убил нас обоих, был бы по меньшей мере обречен на полужизнь в бегах. Итак, быстро подумав, я решил сделать единственное, что, как я знал, решит мою проблему.
Особенность разъяренных мобов в том, что они невероятно ненаблюдательны. У них очень мало предусмотрительности. Если бы они знали, они бы не решили сжечь ведьму поздней осенью, во время самой сильной засухи, которую город видел за последние двадцать лет.
Не знаю, в какой момент после пожара я решил это, но что-то в пепле сказало мне, что я никогда не смогу уйти.
…
Я иду по протоптанной тропинке от ручья к тому месту, где я восстановил дом, в котором умерла моя мать. Каменные остатки остальной части города теперь заросли мхом и виноградными лозами. Потомки животных, которых я спас в огне, с удовольствием едят из их кормушек. Люди меня здесь не беспокоят.